Мужчина, Вы кроткий или смиренный?

Это определение стоит перечитать снова, поскольку немногие католики в наше время понимают эту разницу. Смиренный перед Богом; кроткий перед человеком. Незнание этого различия проявляется в том, что даже католики могут называть хороших, волевых мужчин «высокомерными». С другой стороны, слабохарактерных мужчин обычно называют «смиренными» только за то, что они со всеми ладят. Мужчины из последней категории могут быть, пожалуй, кроткими (перед людьми), но не могут быть смиренными (перед Богом), поскольку Бог ожидает от нас, чтобы мы твёрдо стали на стороне чего-то, а именно – Его Самого. Смирение является состоянием, когда я осознаю, что я – творение, предстоящее перед Творцом.

Позвольте мне привести два противоположных примера.

Пример 1: Недавно мне рассказали, что один священник объяснял своё призвание к епархиальному священству так: «Если бы я стал монахом-отшельником, кому бы я мыл ноги?» На первый взгляд, эти слова кажутся очень милыми, основанными на желании служить. Тем не менее, они принижают древнее богословие Церкви, а именно то, что монахи-отшельники служат миллионам людей в странствующей Церкви (т.е. христианам, живущим на земле) и даже Церкви страждущей (т.е. умершим, которые проходят очищение в чистилище). Хороший монах-отшельник проводит целый день, умывая «ноги» душам, пребывающим в чистилище. Более того, Церковь всегда понимала 10 главу Евангелия от Луки как провозглашение превосходства созерцательной жизни. В деятельной жизни епархиальные священники могут «заботиться о многом», а монах-отшельник выбрал «благую часть» (Лк 10,41-42), творя созерцание у стоп Иисуса.

Пример 2: В семинарии у меня был приятель – бывший военный. Он был шумным, боролся с другими парнями и докучал им (особенно мне). Он постоянно дразнил других. Он не был кротким человеком. Но я хорошо его знал. Я знал, что он был смиренным: я часто видел, как он на коленях молился по ночам в часовне, потому что он знал своё место перед Богом. Несмотря на его выходки, у него была чуткая совесть, и он всегда учил тому, чему учит Церковь, даже когда это было непросто. И сейчас, когда он уже стал священником, он много молится, постится, даже если он порой немного шумный и назойливый. Он приводит сотни молодых людей ко Христу благодаря своему чувству юмора, даже если они не осознают, что его «крутость» на самом деле является глубоким смирением. Под «крутостью» я не имею в виду «чрезмерную важность». Я имею в виду, что он не относится к себе всерьёз; он всерьёз относится к Богу и греху. Удивительно, что шумный, волевой священник может быть «смиренным»? Посмотрите на св. Петра и св. Павла. Постмодернист никогда не подумает, что они были кроткими, взять хотя бы 23 главу Деяний Апостолов (стих 3). Однако если вы посмотрите на смерть Петра или Павла, то поймёте, что они были смиренными.

Лучше обладать и кротостью, и смирением, и к концу своей жизни св. Пётр и св. Павел обрели обе эти добродетели. Но если бы можно было иметь лишь одну из них, то лучше иметь смирение. Почему? Потому что мы призваны быть угодными Богу, а не людям. Первая наибольшая заповедь идёт раньше второй наибольшей заповеди (Мф 22,34-40). На самом деле, любовь к ближнему проистекает из смелой любви к Богу. Например, святой Падре Пио орал на любопытных людей, которые приходили к нему на исповедь без твёрдого решения исправиться. Они покидали исповедальню со слезами уязвлённого себялюбия, не получив отпущения грехов (см. Ин 20,23). Но процентов девяносто пять этих разбитых кающихся возвращались к нему – в этот раз со слезами раскаяния и благодарности. Да, у Падре Пио был дар чтения в людских сердцах, в отличие от многих из нас, но это преподаёт всем нам, священникам, важный урок: Бог давал веру кающимся Падре Пио в награду за его верность закону Церкви о полной исповеди. Ни один священник – строгий или глупый – не может дать человеку дар сверхъестественной веры. Только Бог может это сделать. Мы лишь должны быть Ему верными. Вот почему ни один человек не может оценить последствия хорошего поступка, который может, например, стоить ему работы. Бог верен всегда, и лишь Он является Творцом истории. Посему благая цель не оправдывает плохие средства, даже если такой целью является мир (см. Ин 11,49-53). Мы попросту призваны быть верными Богу СЕГОДНЯ, и будем надеяться, что кто-то последует нашему примеру (Ин 15,18-21).

Сегодня, когда я проезжал на машине по переполненной парковке в бедном районе города, я огляделся и подумал, сколько людей вокруг меня по-настоящему счастливы. Потом меня осенило: это неважно. Чтобы попасть на небо, нужно смирение, а не счастье. Подумайте, сколько несчастных христиан недавно были убиты ИГИЛом. Они умерли несчастной смертью, но не отреклись от своей веры в Христа, поэтому сейчас они на небесах испытывают невероятное счастье. Чтобы туда попасть, им понадобилось смирение, а не какой-то расплывчатый лжеэкуменический компромисс с правящими силами. На самом деле, если бы они заключили ложный мир с мусульманами, поступившись своими убеждениями, то, как ясно говорит Христос (Мк 8,38), они поставили бы под угрозу своё спасение. В действительности, мы, католики, должны помнить о них всякий раз, как нас называют «фанатичными» или «высокомерными» или «немилосердными», когда мы защищаем Божий закон в отношении абортов, сексуальности или семьи. (В действительности, эти темы составляют естественный закон, а не богооткровенный.)

Тем не менее, мы должны быть чрезвычайно милосердными и настолько же сострадательными в эти дни неслыханного Божьего Милосердия, когда Отец хочет вернуть домой – назад к Своей любви – каждого блудного сына, даже если он или она переживают самую ожесточённую духовную атаку. Бог Отец принимает блудного сына со всеми его проблемами; Отец проявляет безумную любовь. Мы обязаны делать то же самое. На самом деле, не так уж трудно быть одновременно милосердным и непреклонным (томистическая добродетель, означающая, что тебя невозможно уговорами или силой заставить думать или делать то, что другие хотят, чтобы ты думал или делал). Вот маленький секрет: если ты действительно, по-настоящему будешь исполнять первую наибольшую заповедь, то увидишь, что враги Церкви сначала послушают тебя, а потом придут к познанию Христа. Они будут видеть Его в тебе или, по крайней мере, будут доверять твоей искренности. Так, первая наибольшая заповедь переходит во вторую. Смирение и кротость – оказывается, можно поймать сразу двух зайцев. Быть может, я не смогу обладать обеими добродетелями, но из жизни святых я знаю, что начинать нужно со смирения – смирения, которое склоняет голову перед Иисусом Христом и Его единой Церковью.